Лада говорит, что ее Сенечка — не садовский ребенок. Он не сможет в саду. Слишком много стрессов. Он очень ранимый, плачет даже из-за самосвала.
— Из-за чего же еще ему плакать, Лада, в три года? — удивляюсь я. — Вот если он в тридцать три будет из-за самосвала плакать, тут да, проблема. А в три-то что?
— Ты не поняла. У самосвала оторвали дверцу. Ему больно.
Сеня плачет. Лада все время вытирает сыну нос. Ему три года, он норовит вырвать у мамы платок и вытереть сам, но мама не дает: сам ты сделаешь не так.
Лада поминутно вытирает ему руки, которые он не успел испачкать. Сеня привык, что мама не дает делать самому, и в какой-то момент даже перестал просить. А смысл?
Сенечка усвоил: он ничего не сможет делать сам. Как минимум потому, что мама не позволит. Мама организовала свою незаменимость. Но официальная версия: Сеня — не садовский ребенок.
Я думаю, что здоровых несадовских детей не существует. Существуют несадовские родители. Те, кто не готов расставаться с ребенком. На самом деле это не криминал, ну начнется социализация не с трех, а с семи лет, просто важно отдавать себе в этом отчет.
Моя соседка Машка как-то на мой вопрос, почему ее пятилетний Ленечка не ходит в сад, призналась: «Я еще в него не наигралась!» Но это хотя бы честно. В школе будет, вероятно, посложнее с социализацией, но мама, думаю, поможет справиться.
Когда моя младшая дочь чуть не умерла от гнойного менингита, я пережила дикий страх. Он заполонил меня изнутри по самую макушку и пролился в реальность навязчивым страхом за детей. Менингит передается воздушно-капельным путем. Через воздух. И он — не ветрянка, может вернуться.
Как пойти гулять, если на площадке дети, и эти дети могут чихнуть или кашлянуть в моих? Какая поликлиника — это же рассадник болезней! Общественные места — да Боже упаси. Однажды, убедившись из окна, что на детской площадке никого нет, я велела детям срочно собираться на прогулку. Была зима. Я лично натянула детям покрепче шапки, завязала шарфы. Надела по двое носок. Мы вышли из квартиры. Вызвали лифт.
Он приехал и распахнул двери. В лифте стоял мужчина, он спросил, шмыгнув носом: «Едете?» Я на секунду замерла, а потом схватила детей в охапку и метнулась домой. В прихожей я стала истерично стаскивать с них шапки, шарфы, носки. Они смотрели на меня с недоумением.
— Мы не идем гулять. — Холодно, — пояснила я.
— Минус пять всего, — пожал плечами Дася, взглянув на градусник.
— Хватит умничать…
Я ушла на кухню, и стала греметь посудой. Я очень зла была на себя, но свой страх я перебороть не могла. Если с ними что-то случится, я умру. А значит, я эгоистка, я думаю о себе, о том, что я очень хочу жить. И я организовываю свою жизнь в угоду своих интересов и комплексов, а с ними и с их жизнями не считаюсь.
Я вошла в комнату и увидела картину, которую запомню надолго. Мои дети надели шапочки и шарфы, и смотрели в окно, стоя на табуреточках. Старший сын стоял, согнув колени, младшая, Катюша, стояла на табуретке в полный рост.
Они так «гуляли». У намертво закрытой форточки, а то ведь сквозняк… Меня пронзило осознание: я же сама так гублю жизни своих детей. Разве это детство? Непроветренная комната, ограниченный круг общения, продиктованный материнскими страхами… Я глубоко вздохнула.
— Так, ситуация меняется, на улице потеплело, идем гулять! Санки, ледянки, варежки — все берем!
Сын смотрел на меня с подозрением. Мол, мам, с тобой все в порядке? Нет, сын, не все. Я — Зена, королева воинов, и я сражаюсь внутри себя со своим страхом за вас так отчаянно, как только могу. Но это никому не видно. Поэтому, просто собирайся.
На площадке было полно народу. Катюша побежала к качелям, сын Дася пошел к горке. Я стояла рядом и меня трясло от озноба. Нет, я была тепло одета. Это просто страх выходил. Нет других способов справиться со страхом, кроме как встретиться с ним лицом к лицу.
Я стала бороться с собой каждый день. Каждый день по шажочку шла глубже и глубже в пещеру страха. Вместе с детьми мы ходили в магазин. Вместе гуляли. Вместе играли с другими детьми. Я не хочу изолировать их от жизни!
Наступило лето. Сыну — 7 лет. Он вступил в лагерный возраст. Может, попробовать отправить в лагерь? Он же мальчик, я не хочу вырастить маменького сынка, прилепленного ко мне инфантильностью поступков. Мой страх взметнулся во мне с новой силой. Но у уже помнила, как надо действовать…
«Мама, меня убивают»: зачем отправлять ребенка в детский лагерь— Как ты решилась? — ужаснулась Лара, когда узнала, что я впервые в 7 лет отправила своего ребенка в лагерь, который находится за 8 часов езды от дома.
— Лара, я верю в своего ребенка.
В настоящий момент сыну уже 9 лет и он побывал уже в шести лагерях. Из каждого он приезжает счастливый, повзрослевший, умеющий строить отношения со сверстниками, с гроздьями впечатлений и новых друзей.
Я смотрю на его сияющие глаза, когда он рассказывает, как они в лагере играли в зарницу, как стреляли из лука, как лазили по скалодрому, катались на катере, ползали по веревочному городку — и я счастлива за него. Какое яркое и крутое детство. В сотню раз интересней моего.
Я понимаю, что лучшее, что я могу дать сыну — это… веру в него. Поверить в его самостоятельность — и отпустить во взрослую жизнь. В конфликте наших интересов, его интерес — важнее, потому что я его люблю. И как бы я не хотела прожить жизнь, прижав детей к сердцу, это невозможно. Сын приболел в последнем лагере, закашлял.
Звонит, грустный: — Мам, я заболел… Я в изоляторе… Испугавшись за его состояние, я иначе трактовала его слезы, «мол, мне плохо, я хочу к маме».
— Дася, милый, потерпи, два часа — и я к тебе приеду!
— Мааааам, ну пожалуйстваааа, ну не забирай. У меня же просто кашель. Я обещаю, что выздровлю. Уже завтра! Тут дают для горла. Мам, у нас тут соревнование, мы же команда, мы через два дня в поход идем, прямо группой, сами палатки ставить будем, сами варить еду, представляешь? Мам, я выздровлю, обещаю, но я не хочу этого пропустить….
И вместе с беспокойством меня внутри заполняет городость за сына. За то, что он не нюня, не «маменькин сынок», за то, что не боится болеть, и не манипулирует болезнями, за то что рвется в бой, за то что хочет себе яркое детство в полной комплектации. Яркое детство как прихожую яркой взрослой жизни…
Не бывает несадовских детей. Не бывает нелагерных. Бывают родители, которые слишком любят. Только если копнуть глубже, то кого? Себя или ребенка? Я такая же. Я слишком люблю. Детей и себя.
Но еще я очень боюсь этой своей любовью, настоянной на страхах за них, оградить своих детей от детства. А в последствии и от жизни… Нет, все-таки хорошая мать — не та, что круглосуточно рядом с ребенком. А та, что круглосуточно выбирает то, что важнее для него.
Это и есть любовь.
Автор — Ольга Савельева
Смотри видео о том, как справиться со страхом за ребенка:
Больше интересных материалов читай на Clutch!
